Ещё сто лет назад у тебя не было ни армии, ни флота, ни даже какого-то весомого престижа в Европе. Так, замшелая страна царя Гороха где-то далеко на Севере с грубыми и необразованными людишками, которые даже не знали-не ведали всех прелестей накрахмаленных париков, мушек на верхних губках придворных дам и помпезных приёмов, закатываемых во дворах французских, австрийских или английских королей и императоров. Однако ни с того ни с сего на престол загадочной Московии сел человек, в корне изменивший страну. Человек, возвысивший русскую державу и сделавший её Империей, как бы этого ни хотели западные соседушки, с ослиным упорством не признающие нового сильного игрока на геополитической карте мира. И именно он, Пётр Великий, во многом определил основные направления российской внешней политики на несколько десятилетий вперёд.

И теперь уже никто не имел права назвать Россию слабой: её воины осенили себя лаврами великих побед при Кунерсдорфе и Цорндорфе, при взятии Измала и Килии, - а в эпоху правления Екатерины Великой меридианы мирового господства непременно вели к городу на Неве - в сиятельная и блестящий Санкт-Петербург. Даже Британская империя, мощная колониальная держава, была вынуждена идти на поклон России - просить помощи в подавлении сильнейшего восстания в Североамериканских колониях. 

Но век восемнадцатый канул в Лету и наступил девятнадцатый, со своими особенностями, потрясениями и чаяниями. Европа ещё не оправилась от Великой Французской революции, взбудоражившей всех монархов, ещё крепче уцепившихся за свою неприкосновенную власть, как в той же самой Франции появился тот, кто навсегда останется в памяти людей, как талантливый полководец и завоеватель, подчинивший себе добрую половину Европы, но сломавший хребет о Россию.

Шёл 1807 год. Уже был заключён Тильзитский мир, и три страны с самодовольными рожами дружненько объявили Англии торговую блокаду. Правда, Россия всё никак не мог до конца понять, где же тут для него выгода, когда Британия являлась важным экономическим партнёром, даже несмотря на постоянные дипломатические срачи. Но таково было решение императора Александра I, и нарушать его Брагинский не имел права. Осталось переманить на свою сторону Швецию, на земли которого Россия уже не одно столетие точил зуб.

Дипломатические переговоры с треском провалились, и дело было вовсе не в профессиональных качествах русских посланников, а в упёртости и твёрдости шведского правительства. Что ж, делать нечего, а договорённость-то выполнить надо. Хотя с другой стороны, появился отличный предлог удалить границы Империи от столицы. Исходя из двух главных побуждений, Брагинский снова взялся за оружие - не в первый и не в последний раз, ведь три четверти своей истории он провёл в боях и походах, большей частью не являясь инициатором и не желая воевать. В начале 1808 года русские войска начали наступление в Юго-Восточной Финляндии и уже летом того же года Александр I объявил о её завоевании. Последнее стало прямо бальзамом на душу для Ивана: ура, добил наконец-таки этого шведа, так долго зарившегося на русские северо-западные владения. С Северной войны Швеция более не являлась серьёзным противником для России, а теперь и подавно.   
5 сентября 1809 года во Фридрихсгаме представители Российской империи с одной стороны и Шведского королевства с другой подписали мирный договор, завершивший русско-шведскую войну 1808-1809 гг., согласно которому Финляндия вошла в состав Российской империи на правах автономного княжества. Со стороны России присутствовали: граф Николай Румянцев (министр иностранных дел) и Давид Максимович Алопеус (посланник России в Стокгольме при дворе шведского короля Густава IV). Брагинский, конечно, присутствовал при подписании 2-х экземпляров документа, составленного на французском языке, но в подробности не вникал, поскольку это было сугубо дипломатическое дело. (Договор вступал в силу с момента обмена ратификационными грамотами, который состоялся 1 октября 1809 года в Санкт-Петербурге.) На данный момент его больше интересовала реакция Финляндии на случившийся факт, который тоже присутствовал при переговорах вместо со Швецией, но последний был уже не указ. Брагинский имел законное право на беседу с новеньким подчинённым, которая должна была состояться сразу после дипломатических переговоров. Россия сидел рядом с Н.П. Румянцевым, со своей неизменной добродушной и простой улыбкой наблюдая за подписанием мирного договора, но сейчас эта улыбка воспринималась как ирония или злая усмешка Империи над своим давним соперников на Балтийском побережье.

Отредактировано Tsarstvo Russkoye (2011-05-12 19:25:33)